От испанцев в Альпухару Мавританский царь уходит. Юный вождь, он, грустный, бледный, Возглавляет отступленье.
С ним — на рослых иноходцах, На носилках золоченых Весь гарем его. На мулах — Чернокожие рабыни;
В свите — сотня слуг надежных На конях арабской крови. Статны кони, но от горя Хмуро всадники поникли.
Ни цимбал, ни барабанов, Ни хвалебных песнопений, Лишь бубенчики на мулах В тишине надрывно плачут.
С вышины, откуда видно Всю равнину вкруг. Дуэро, Где в последний раз мелькают За горой зубцы Гранады,
Там, с коня на землю спрыгнув, Царь глядит на дальний город, Что в лучах зари вечерней Блещет, золотом, багряным.
Но, Аллах, — о стыд великий! — Где священный полумесяц? Над Альгамброй оскверненной Реют крест и флаг испанский.
Видит царь позор ислама И вздыхает сокрушенно И потоком бурным слезы По его щекам струятся.
Но царица-мать на сына Мрачно смотрит с иноходца, И бранит его, и в сердце Больно жалит горьким словом.
«Полно, Боабдид эль-Чико, Словно женщина ты плачешь Оттого, что в бранном деле Вел себя не как мужчина».
Был тот злой укор услышан Первой из наложниц царских, И она, с носилок спрыгнув, Кинулась ему на шею.
«Полно, Боабдил эль-Чико, Мой любимый повелитель! Верь, юдоль твоих страданий Расцветет зеленым лавром.
О, не только триумфатор, Вождь, увенчанный победой, Баловень слепой богини, Но и кровный сын злосчастья,
Смелый воин, побежденный Лишь судьбой несправедливой, Будет в памяти потомков Как герой вовеки славен».
И «Последним вздохом мавра» Называется доныне Та гора, с которой видел Он в последний раз Гранаду.
А слова его подруги Время вскоре подтвердило: Юный царь прославлен в песне, И не смолкнет песня славы
До тех пор, покуда струны Не порвутся до последней На последней из гитар, Что звенят в Андалусии.