Белело море млечной пеной. Татарский конь по берегу мчал Меня к обрывам страшных скал Меж Симеисом и Лименой, И вот — они передо мной Ужасной высятся преградой; На камне камень вековой; Стена задвинута стеной; Громада стиснута громадой; Скала задавлена скалой. Нагромоздившиеся глыбы Висят, спираясь над челом, И дико брошены кругом Куски, обломки и отшибы; А время, став на их углы, Их медленно грызет и режет: Здесь слышен визг его пилы, Его зубов здесь слышен скрежет. Здесь бог, когда живую власть Свою твореньем он прославил, Хаоса дремлющего часть На память смертному оставил. Зияют челюсти громад; Их ребра высунулись дико, А там — под ними — вечный ад, Где мрак — единственный владыко; И в этой тьме рад — рад ездок, Коль чрез прорыв междуутесный Кой — где мелькает светоносный Хоть скудный неба лоскуток. А между тем растут преграды, Все жмутся к морю скал громады, И поперек путь узкий мой Вдруг перехвачен: нет дороги! Свернись, мой конь, ползи змеей, Стели раскидистые ноги, Иль в камень их вонзай! — Идет; Подковы даром не иступит; Опасный встретив переход, Он станет — оком поведет — Подумает — и переступит, — И по осколкам роковым, В скалах, чрез их нависший купол, Копытом чутким он своим Дорогу верную нащупал.
Уже я скалы миновал; С конем разумным мы летели; Ревел Евксин, валы белели, И гром над бездной рокотал.
Средь ярких прелестей созданья Взгрустнулось сердцу моему: Оно там жаждет сочетанья; Там тяжко, больно одному. Но, путник, ежели порою В сей край обрывов и стремнин Закинут будешь ты судьбою, — Здесь — прочь от людей! Здесь будь один! Беги сопутствующих круга, Оставь избранницу любви, Оставь наперсника и друга, От сердца сердце оторви! С священным трепетом ты внидешь В сей новый мир, в сей дивный свет: Громады, бездны ты увидишь, Но нет земли и неба нет; Благоговенье трисвятое В тебя прольется с высоты, И коль тогда здесь будут двое, То будут только — бог и ты.
1841