Немецкий Михель был с давних пор Байбак, не склонный к проказам, Я думал, что Март разожжет в нем задор: Он станет выказывать разум.
Каких он чувств явил порыв, Наш белобрысый приятель! Кричал, дозволенное забыв, Что каждый князь — предатель.
И музыку волшебных саг Уже я слышал всюду. Я, как глупец, попал впросак, Почти поверив чуду.
Но ожил старый сброд, а с ним И старонемецкие флаги. Пред черно-красно-золотым Умолкли волшебные саги.
Я знал эти краски, я видел не раз Предвестья подобного рода. Я угадал твой смертный час, Немецкая свобода!
Я видел героев минувших лет, Арндта, папашу Яна. Они из могил выходили на свет, Чтоб драться за кайзера рьяно.
Я увидал всех буршей вновь, Безусых любителей рома, Готовых, чтоб кайзер узнал их любовь, Пойти на все, до погрома.
Попы, дипломаты (всякий хлам), Адепты римского права, — Творила Единенья храм Преступная орава.
А Михель пустил и свист и храп, И скоро, с блаженной харей, Опять проснулся как преданный раб Тридцати четырех государей.