На берегу то ль ночи, то ли дня, над бездною юдоли, полной муки, за то, что не отринули меня, благодарю вас, доли и дудуки.
Мои дудуки, саламури, стон исторгшие, и ты, веселый доли, взывают к вам вино, и хлеб, и соль: останьтесь в этом одиноком доме.
Зачем привычка к старости стара, в что за ветер в эту ночь запущен? Мне во главе пустынного стола осталось быть и страждущим, и пьющим.
Играет ветер в тени, в голоса, из винной чаши, утомившей руки, в мои глаза глядят мои глаза, влюбленные в вас, доли и дудуки.
Тбилиси держит на ветру свечу, пусть ваша жизнь ее огнем продлится! Я пью вино. Я плачу. Я хочу, друзья мои, увидеть ваши лица.
Без вас в ночи все сиро и мертво. Покуда доли воплощает в звуки все перебои сердца моего, мой стон звучит в стенании дудуки.