Пусть нас давят угрюмые стены тюрьмы, — Мы сумеем их скрыть за цветами, Пусть в них царство мышей, паутины и тьмы, — Мы спугнем это царство огнями… Пусть нас тяжкая цепь беспощадно гнетет, Да зато нет для грезы границы: Что ей цепь?. Цепь она, как бечевку, порвет И умчится свободнее птицы. Перед нею и рай лучезарный открыт, Ей доступны и бездны морские, И безбрежье степей, и пески пирамид, И вершины хребтов снеговые… В наши стены волшебно она принесет Всю природу, весь мир необъятный, — И в темнице нам звездное, небо блеснет, И повеет весной ароматной! Нам прожить остается одну эту ночь, Но зато — это ночь наслажденья, Прочь же мрачные думы и слезы, — всё прочь, Что рождает тоску и сомненья!.. Мы на пир наш друзей и подруг созовем, Заглушив в себе стоны проклятий, И в объятьях любви беззаботно уснем, Чтоб проснуться для смертных объятий! И да будут позор и несчастье тому, Кто, осмелившись сесть между нами, Станет видеть упрямо всё ту же тюрьму За сплетенными сетью цветами; Кто за полным бокалом нам крикнуть дерзнет, К нам в слезах простирая объятья: «Братья, жадное время не терпит, не ждет! Утро близко!.. Опомнитесь, братья!»
1780