На пароходе

Черты лица её были, наверно, грубы, Но такой отрешенностью, такой печалью сияли глаза, Так целомудренно звали страстные губы… Или мне почудились неведомые голоса.

Как брат и сестра мы стояли рядом, А встретились в первый раз. И восторг охватил меня под взглядом Этих нечеловечески-печальных глаз.

Она положила слабые руки на борт парохода И, хотя была молода и стройна, Казалась безвольной, беспомощной, как природа, Когда на земле — война.

И когда, после ненужного поцелуя, После мгновенного сладостного стыда, Ещё не веря, ещё негодуя, Неуклюже протянула мне руку, сказав: навсегда, —

Я понял: если с первоначальной силой Откроется мне, чтоб исчезнуть навеки, вселенной краса, — Не жены, не детей, не матери милой, — Я вспомню только её глаза.

Ибо нет на земле ничего совершенней забвенья, И только в том, быть может, моя вина, Что ради одного, но единственного мгновенья Должна была произойти война.

20.08.1941. Кронштадт