И он угас. Он блеском парадокса Нас поражал, страдая и шутя, — И кто порой невольно не увлекся Его статьей, как лакомством дитя?
Не дети ль мы!.. Оправив прибауткой Живую речь, с игрушкой и с лозой, Он действовал порой научной шуткой, Порою — в смех завернутой слезой,
И средь трудов болезненных и шуток, В которых жизнь писателя текла, Смерть, уловив удобный промежуток, Свой парадокс над ним произнесла.
К числу потерь еще одну причисли, Убогий свет! Ликуй, земная тьма! Еще ушел один служитель мысли, Друг знания, с светильником ума.
Ушел, умолк — навек, без оговорок. Прочтем слова последних тех «Листков». Что он писал!.. Ведь для живущих дорог И свят завет передмогильных слов.
Он там сказал: «Всё приводите в ясность! Не бойтесь! Все иди на общий суд! Нас оградит общественная гласность От тайных язв и ядовитых смут».
Он осуждал тот взгляд тупой и узкой, Что видит зло в лучах правдивых дум; Невежеству и мудрости французской Он воспрещал давить наш русский ум.
Он уяснял голов тех закоснелость, Которым сплошь — под навык старых лет — Родной наш ум является как смелость, Как дерзкий крик, идущий под запрет.
Он говорил: «Друзья! Не заглушайте Благих семян! Не тьмите нам зарю, И нам читать и мыслить не мешайте На пользу всем, в служение царю!»
Живущий брат! Пошли же на прощанье Отшедшему, что между нами смолк, Привет любви, и помни: завещанье Умершего есть для живущих долг.
Не преграждай благих стремлений века И светлых искр мышленья не туши! Дай нам понять значенье человека! Дай видеть нам бессмертие души!
Март 1858