Не представляю Пушкина без падающего снега, бронзового Пушкина, что в плащ укрыт. Когда снежинки белые посыплются с неба, мне кажется, что бронза тихо звенит.
Не представляю родины без этого звона. В сердце ее он успел врасти, как его поношенный сюртук зеленый, железная трость и перо — в горсти.
Звени, звени, бронза. Вот так и согреешься. Падайте, снежинки, на плечи ему… У тех — всё утехи, у этих — всё зрелища, а Александр Сергеича ждут в том дому.
И пока, на славу устав надеяться, мы к благополучию спешим нелегко, там гулять готовятся господа гвардейцы, и к столу скликает «Вдова Клико»,
там напропалую, как перед всем светом, как перед любовью — всегда правы… Что ж мы осторожничаем?
Мудрость не в этом. Со своим веком можно ль на «вы»?
По Пушкинской площади плещут страсти, трамвайные жаворонки, грех и смех… Да не суетитесь вы!
Не в этом счастье… Александр Сергеич помнит про всех.