Возможно ль задушить, возможно ль побороть Назойливое Угрызенье, Сосущее, как червь — бесчувственную плоть, Как тля — цветущее растенье? Бессмертного врага возможно ль побороть?
В напитке из какой бутыли, бочки, склянки Утопим мы — не знаю я! — Его прожорливую алчность куртизанки И трудолюбье муравья? В напитке из какой бутыли? — бочки? — склянки?
Я ведьму юную на выручку зову: Скажи мне, как избыть такое? Мой воспаленный ум — что раненый во рву, Под грудой трупов, после боя. Я ведьму юную на выручку зову.
Над ним уж воронье кружит — он умирает! Уж волки рыскают окрест… Он должен знать, что зверь его не растерзает, Что будет холм и будет крест. Смотри, уж воронье кружит — он умирает!
Как небо озарить, не знающее дня? Как разодрать завесу ночи, Тягучей, как смола, кромешной, без огня Светил, глядящих людям в очи? Как небо озарить, не знающее дня?
Надежда, кто задул тебя в окне Харчевни? Как до пристанища дойти Без света вдалеке и без лампады древней, Луны, ведущей нас в пути? Сам Дьявол погасил фонарь в окне Харчевни!
О, ведьма юная, тебе знаком ли ад? Возмездия неотвратимость? А стрел Раскаянья, пронзивших сердце, яд? Иль для тебя все это — мнимость? О, ведьма юная, тебе знаком ли ад?
Непоправимое проклятыми клыками Грызет непрочный ствол души, И как над зданием термит, оно над нами, Таясь, работает в тиши — Непоправимое — проклятыми клыками!
— В простом театре я, случалось, наблюдал, Как, по веленью нежной феи, Тьму адскую восход волшебный побеждал, В раскатах меди пламенея. В простом театре я, случалось, наблюдал,
Как злого Сатану крылатое созданье, Ликуя, повергало в прах… Но в твой театр, душа, не вхоже ликованье. И ты напрасно ждешь впотьмах, Что сцену осветит крылатое Созданье!