В духане, меж блюд и хохочущих морд, На черной клеенке, на скатерти мокрой Художник белилами, суриком, охрой Наметил огромный, как жизнь, натюрморт.
Духанщик ему кахетинским платил За яркую вывеску. Старое сердце Стучало от счастья, когда для кутил Писал он пожар помидоров и перца.
Верблюды и кони, медведи и львы Смотрели в глаза ему дико и кротко. Козел улыбался в седую бородку И прыгал на коврик зеленой травы.
Цыплята, как пули, нацелившись в мир, Сияли прообразом райского детства. От жизни художнику некуда деться! Он прямо из рук эту прорву кормил.
В больших шароварах серьезный кинто, Дитя в гофрированном платьице, девы Лилейные и полногрудые! Где вы? Кто дал вам бессмертие, выдумал кто?
Расселины, выставившись напоказ, Сверкали бесстрашием рысей и кошек. Как бешено залит луной, как роскошен, Как жутко раскрашен старинный Кавказ!
И пенились винные роги. Вода Плескалась в больших тонкогорлых кувшинах. Рассвет наступил в голосах петушиных, Во здравие утра сказал тамада.
1935