Гроза прошла. Пылали георгины Под семицветной радужной дугой. Он вышел в сад и в мокрых комьях глины То яблоко пошевелил ногой.
В его глазах, как некое виденье, Не падал, но пылал и плыл ранет, И только траектория паденья Вычерчивалась ярче всех планет.
Так вот она, разгадка! Вот что значит Предвечная механика светил! Так первый день творения был начат. И он звезду летящую схватил.
И в ту же ночь, когда все в мире спало И стихли голоса церквей и школ, Не яблоко, а формула упала С ветвей вселенной на рабочий стол.
Да! Так он и доложит, не заботясь О предрассудках каменных голов. Он не допустит сказок и гипотез, Все кривды жерновами размолов.
И день пришел. Латынь его сухая О гравитации небесных тел Раскатывалась, грубо громыхая. Он людям досказал все, что хотел.
И высоченный лоб и губы вытер Тяжеловесной космой парика. Меж тем на кафедру взошел пресвитер И начал речь как бы издалека.
О всеблагом зиждителе вселенной, Чей замысел нам испокон отверст… Столетний, серый, лысый как колено, Он в Ньютона уставил длинный перст.
И вдруг, осклабясь сморщенным и дряблым Лицом скопца, участливо спросил: — Итак, плоды осенних ваших яблонь Суть беглые рабы магнитных сил?
Но, боже милосердный, что за ветер Умчал вас дальше межпланетных сфер? — Я думал,- Ньютон коротко ответил.- Я к этому привык. Я думал, сэр.