Мирских волнений и страстей И след исчез в душе моей. Мертво все то, что сердце жгло, Когда я ненавидел зло, И я ли сам иль милый друг В беде — ни до чего вокруг Мне дела нет. Лишь смерть одна Во мне жива, и вот она Задернуть занавес идет.
Спектакль окончен, и народ, Зевая, повалил домой, — Родной немецкий зритель мой! Людишкам добрым перед сном Пожрать бы да запить вином. Рюмашку — хлоп! И смейся, пой… Гомеров так сказал герой: «Везде — и в Штуккерте, пожалуй, — Живой филистер, хоть самый малый, Счастливей, чем призрак, чем сам Пелид, Что в темном царстве душ царит».