По вологодскому Заречью Бродил я вечером, Как вдруг Счастливый кто-то Мне навстречу Метнулся с криком: — Здравствуй!.. Друг!.. Забыл?. — Да нет же!— отвечаю И что-то мямлю про года, А сам мучительно гадаю: Где с ним встречался и когда?
Лицо знакомо, голос тоже… И как неловко стало мне, Когда припомнил, сколько прожил Я с ним в окопах на войне.
А то еще — оторопею И, как собрату своему, Отъявленному лиходею, Бывало, крепко руку жму.
Все чаще память изменяет, Подводит. Вот опять — пробел… Но из нее не исчезает, Что сам бы я забыть хотел,—
Такое, что душе не мило, Чего нельзя себе простить, Что, к сожаленью, в жизни было, Хоть не должно бы вовсе быть.
Нередко правдой поступался, Не делал все, что сделать мог, И обижал, И обижался, Помочь хотел, а не помог.
Дурным поступкам нет забвенья, Да и прощенья нет, Когда Их судишь сам без снисхожденья,- На свете горше нет суда.
1958