Париж за створками окна. Замызганный бульвар. Чужая, мутная луна Льет свет на тротуар.
Густой гостиничный «амбре». Скрипучая кровать. Как много пыли на ковре! Как страшно умирать.
Но дважды страшно (боже мой, Хоть чем-нибудь измерь!), Когда прокуренный конвой В твою стучится дверь,
Когда безусый лейтенант Раздвинет воротник, И в сальных пальцах зашуршат Страницы вечных книг.
Но трижды страшен сладкий снег, Сжигающий гортань, Парашей дышащий ночлег И сиплый лай, и брань,
Когда, разжившись табака, В минуту тишины Мечтают вшивые зека О временах иных.
И все же во сто крат страшней Молчать, когда не бьют, Когда по всей твоей стране Безрадостный уют,
Когда погибших не вернуть, А сволочи в цене, А совесть можно обмануть И утопить в вине.
Звенеть издерганной струной, Дотягивая срок, Ценить заслуженный покой – Заученный урок,
Суметь себя перебороть И выпить жизнь до дна… Не смог. Прости его, господь! Он заплатил сполна.