Надвратная церковь грязна, хоть бела, На стенах собора — приметы ремонта, А вспомни, как травка здесь кротко цвела, Звенели в три яруса колокола И день откликался на зов Ферапонта.
А вспомни, как двигались на монастырь Свирепость ордынца и жадность литвина, Но слушала вся подмосковная ширь, Как пастырь настраивал чутко псалтырь, И ей подпевали река и долина.
Все вынесли стены — и язву, и мор, И ор петушиный двенадцати ратей, Но свой оказался острее топор, — Стал пуст монастырь и замолкнул собор, Не шепчет молитв и не хочет проклятий.
Зачем ремонтируют? Будет музей? Займут помещенье под фабрику кукол? Сюда не идет на поклон мукосей, И свой оказался чужого грозней, — Хмель вытравил душу иль дьявол попутал?
Когда поднимается утром туман Иль красит закат полосу горизонта, Ревет над рекой репродуктор-горлан И отклика нет у заречных крестьян На зов Ферапонта, на зов Ферапонта.
1984