Опять смеркается, и надо, пока не смерклось и светло, следить за увяданьем сада сквозь запотевшее окно.
Давно ли, приминая гравий, я здесь бродил, и на виду, словно букет меж чистых граней, стояло дерево в цвету.
Как иноземная царевна, казало странные черты, и пахли горько и целебно им оброненные цветы.
Его плодов румяный сахар я собирал между ветвей. Оно смеялось — добрый знахарь той детской радости моей.
И все затем, чтоб днем печальным смотреть немея, не дыша, как в легком выдохе прощальном возносится его душа.
И — все охвачено верченьем, круженьем, и в глазах темно. Как будто в небе предвечернем, в саду моем красным-красно.
Сиротства огненный оттенок ложится на лицо и грудь, обозначается на стенах в кирпич окрашенная грусть.
Я сам, как дерево седое, внутри оранжевой каймы над пламенем.и над водою стою в предчувствии зимы.