Мой замок стоит на утесе крутом В далеких, туманных горах, Его я воздвигнул во мраке ночном С проклятьем на бледных устах.
В том замке высоком никто не живет, Лишь я его гордый король, Да ночью спускается с диких высот Жестокий, насмешливый тролль.
На дальнем утесе, труслив и смешон, Он держит коварную речь, Но чует, что меч для него припасен, Не знающий жалости меч.
Однажды сидел я в порфире златой, Горел мой алмазный венец, И в дверь постучался певец молодой, Бездомный бродячий певец.
Для всех, кто отвагой и силой богат, Отворены двери дворца; В пурпуровой зале я слушать был рад Безумные речи певца.
С красивою арфой он стал недвижим, Он звякнул дрожащей струной, И дико промчалась по залам моим Гармония песни больной.
«Я шел один в ночи беззвездной В горах с уступа на уступ И увидал над мрачной бездной, Как мрамор белый, женский труп.
Влачились змеи по уступам, Угрюмый рос чертополох, И над красивым женским трупом Бродил безумный скоморох.
И смерти дивный сон тревожа, Он бубен потрясал в руке, Над миром девственного ложа Плясал в дурацком колпаке.
Едва звенели колокольца, Не отдаваяся в горах, Дешевые сверкали кольца На узких сморщенных руках.
Он хохотал, смешной, беззубый, Скача по сумрачным холмам, И прижимал больные губы К холодным девичьим губам.
И я ушел, унес вопросы, Смущая ими божество, Но выше этого утеса Не видел в мире ничего».
Я долее слушать безумца не мог, Я поднял сверкающий меч, Певцу подарил я кровавый цветок В награду за дерзкую речь.
Цветок зазиял на высокой груди, Красиво горящий багрец… «Безумный певец, ты мне страшен, уйди». Но мертвенно бледен певец.
Порвалися струны, протяжно звеня, Как арфу его я разбил За то, что он плакать заставил меня, Властителя гордых могил.
Как прежде, в туманах не видно луча, Как прежде, скитается тролль. Он, бедный, не знает, бояся меча, Что властный рыдает король.
По-прежнему тих одинокий дворец, В нем трое, в нем трое всего: Печальный король, и убитый певец, И дикая песня его.
Осень 1905