Сказал себе я: брось писать! Но руки сами просятся. Ох, мама моя родная, друзья любимые! Лежу в палате — косятся, Не сплю — боюсь, набросятся, Ведь рядом психи «тихие», неизлечимые.
Бывают психи разные — Не буйные, но грязные, Их лечат, морят голодом, их санитары бьют. И вот что удивительно: Все ходят без смирительных. И то, что мне приносится, — всё психи эти жрут.
Куда там Достоевскому С «Записками…» известными! Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!.. И рассказать бы Гоголю Про нашу жизнь убогую! Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
Вот это мука! Плюй на них — Они ж ведь, сука, буйные: Все норовят меня лизнуть — ей-богу, нету сил! Вчера в палате номер семь Один свихнулся насовсем — Кричал: «Даёшь Америку!» — и санитаров бил.
Я не желаю славы и Пока я в полном здравии: Рассудок не померк ещё. И это — впереди. Вот главврачиха, женщина, Пусть тихо, но помешана — Я говорю: «Сойду с ума!» Она мне: «Подожди!»
Я жду, но чуйствую — уже Хожу по лезвию ноже: Забыл алфавит, падежей припомнил только два… И я прошу моих друзья, Чтоб кто бы их бы ни был я, Забрать его, ему, меня отсюдова!