В черном небе волчья проседь, И пошел буран в бега, Будто кто с размаху косит И в стога гребет снега.
На косых путях мороза Ни огней, ни дыму нет, Только там, где шла береза, Остывает тонкий след.
Шла береза льда напиться, Гнула белое плечо. У тебя ж огонь еще: В темном золоте светлица,
Синий свет в сенях толпится, Дышат шубы горячо. Отвори пошире двери, Синий свет впусти к себе,
Чтобы он павлиньи перья Расстелил по всей избе, Чтобы был тот свет угарен, Чтоб в окно, скуласт и смел,
В иглах сосен вместо стрел, Волчий месяц, как татарин, Губы вытянув, смотрел. Сквозь казацкое ненастье
Я брожу в твоих местах. Почему постель в цветах, Белый лебедь в головах? Почему ты снишься, Настя, В лентах, в серьгах, в кружевах?
Неужель пропащей ночью Ждешь, что снова у ворот Потихоньку захохочут Бубенцы и конь заржет?
Ты свои глаза открой-ка — Друга видишь неужель? Заворачивает тройки От твоих ворот метель.
Ты спознай, что твой соколик Сбился где-нибудь в пути. Не ему во тьме собольей Губы теплые найти!
Не ему по вехам старым Отыскать заветный путь, В хуторах под Павлодаром Колдовским дышать угаром И в твоих глазах тонуть!
1932