По следам Диогена

Посвящается В. Слабошевичу

Я зажег свой фонарь. Огоньком золотым Он во мгле загорелся глубокой. И по свету бродить я отправился с ним То тропой, то дорогой широкой. Я везде побывал — у подножья божков И любимцев прогресса и века, И под кровлей забытых, презренных рабов, — Я повсюду искал человека.

Беспредельная, грозная мгла над землей Простирала могильные сени, И во мгле окровавленной, страшной толпой Шевелились и двигались тени. Исхудалые, бледные, в тяжких цепях Шли они трудовою дорогой И тельцов золотых на усталых руках Проносили с тоской и тревогой.

Если двое столкнутся — безжалостный бой Начинают безумные братья… Льется кровь, разливаясь широкой волной, И гремят над толпою проклятья; И напрасно безумцев разнять я хотел, Говоря им о правде и боге: Этот бой беспощадный повсюду кипел На тернистой житейской дороге! И с улыбкой, исполненной злобы глухой, С высоты своего пьедестала Беспредельно царил над развратной толпой Гордый призрак слепого Ваала.

Где же люди? Тоскующий взор не встречал Ни любви бескорыстной, ни ласки; Только стон над землей утомленной стоял, Да с безумным весельем повсюду звучал Дикий грохот вакхической пляски. Где же жизнь? Неужели мы жизнью зовем Этот мрак без лучей идеала?. И ушел я поспешно с моим фонарем Из мятежного царства Ваала.

Я хотел отдохнуть на просторе полей От бесплодных и долгих исканий, От разврата и злобы погибших людей, От жестокой борьбы и рыданий. Предо мной расстилалась туманная даль… Ночь повсюду безмолвно дремала, И подруга раздумья — немая печаль На душе словно камень лежала.

Грустно, грустно кругом. Никого — кто бы мог Облегчить накипевшую муку, Кто б в неравной борьбе мне участьем помог, Протянул бы по-дружески руку… Люди-братья! Когда же окончится бой У подножья престола Ваала И блеснет в небесах над усталой землей Золотая заря идеала!

1779