Под пологом ли слишком жарко, Ночник ли пущен слишком ярко, Иль шум и шелесты мышей Твоих коснулися ушей, Что ты не спишь, раскинув руки, И слушаешь глухие звуки?
«Фотис, ты спишь?» — Я сплю, молчи, — И снова замерло в ночи. «Ты плачешь?» — Нет, спокойся, милый, Расторгнут нас одной могилой! — Наутро встала так бледна, Как будто год была больна.
Весь день был ветрен, сух и ясен, Но лишь закат зарделся, красен, Фотис сказала: «Я пойду На час». Предчувствуя беду, Ее просил побыть я дома, Покуда не пройдет истома.
«Не бойся, друг, не будь враждебен. Клялась я отслужить молебен. Одна доеду без труда И тотчас возвращусь сюда. Ты жди меня, не мучься скукой, — Молитва будет нам порукой». Я скрыл тогда невольный вздох. Вот шум шагов вдали заглох, На темном и глухом канале Гондолу тихо отвязали, Но уж давно взошла луна, Когда вернулася она.
1910