Ни тучки, ни ветра, и поле молчит. Горячее солнце и жжёт и палит, И, пылью покрытая, будто мертва, Стоит неподвижно под зноем трава, И слышится только в молчании дня Весёлых кузнечиков звон-трескотня. Средь чистого поля конь-пахарь лежит; На трупе коня ворон чёрный сидит, Кровавый свой клюв поднимает порой И каркает, будто вещун роковой. Эх, конь безответный, слуга мужика, Была твоя служба верна и крепка! Побои и голод — ты всё выносил И дух свой на пашне, в сохе испустил. Мужик горемычный рукою махнул, И снял с него кожу, и молча вздохнул, Вздохнул и заплакал: «Ништо, мол не впрок!..» И кожу сырую в кабак поволок. И пел он там песни, свистал соловьём: «Пускай пропадает! Гори всё огнём!» Со смехом народ головами качал: «Гляди, мол, ребята! Он ум потерял — Со зла своё сердце гульбой веселит, По мёртвой скотине поминки творит».
1860