Итак стоишь ты твердо в том: Умершие, что с нами жили И в жизни сей несытым ртом Благ чашу незаконно пили, По смерти могут избежать, Чтобы пред Божий суд не стать?
Нет! знай, что Правосудья око, Хоть бодрствует меж звезд высоко, Но от небес и в бездны зрит: Тех милует, а тех казнит И здесь, в сей жизни скоротечной, И там, и там, по смерти, в вечной.
Двояк за мрачным гробом путь, Которым злые и благие Пред Вседержителя идут. О! верно так. А если б злые И добрые все равну часть Могли в награду принимать,
И всех земное б заключало Их недро в равну, вечну тьму: Ах! что бы, человек, мешало Тогда злодейству твоему? Грабь, разоряй, режь, ставь правдивость В ничто, и совесть и стыдливость:
Ты можешь все, вся тварь твоя… Нет, стой! Есть Бог, есть Вседержитель, Живых и мертвых есть судья, Есть наших тайных дел ценитель; При имени Его одном Трясет всю поднебесну гром.
Боюся я Его прещенья; Благоговею перед Ним. Из одного долготерпенья Он счастье, славу дням твоим И продолжение дарует, Страшись, когда вознегодует!