Пред ним Ахилла гордого гробница — И Македонец закусил губу: «Блажен, чья слава и поныне длится, Найдя такую звонкую трубу!»
А чистое созданье, голубица, Кому слагаю песни в похвальбу, Моим искусством жалким тяготится, — Что сделаешь! Не изменить судьбу!
И вдохновить Гомера и Орфея Достойной, той, кого бы мог по праву Петь горячо из Мантуи пастух,
Рок дал другого, кто, пред ней немея, Дерзает петь о лавре, ей во славу, Но, кажется, его подводит слух.
Отсрочив милосердную отраду,
Слепою жаждой сердце поражая,
Мгновенья бередят мою досаду,
И речь моя вредит мне, как чужая.
Какая тень расти мешает саду,
...
Итак, Сеннуччо, лишь наполовину
Твой друг с тобой (поверь, и я грущу).
Беглец ненастья, здесь забыть ищу
И ветер, и кипящую пучину.
Итак, я здесь — и я тебе причину
...
О высший дар, бесценная свобода,
Я потерял тебя и лишь тогда,
Прозрев, увидел, что любовь — беда,
Что мне страдать все больше год от года.
Для взгляда после твоего ухода
...
Душа моя, которая готова
Все описать, увидеть и прочесть,
Мой жадный взор, душе несущий весть,
Мой чуткий слух, ведущий к сердцу слово,
Неужто дали времени иного
...
Среди холмов зеленых, где сначала
Облечена была земною тканью
Красавица, чтоб к новому страданью
Она того, кто шлет нас, пробуждала,
Свобода наша прежняя блуждала,
...