Я знаю: грозный час великого крушенья Сметет развалину веков — Уродливую жизнь больного поколенья С ее расшатанных основ, — И новая земля, и новые народы Тогда увидят пред собой Не тронутый никем, – один лишь мир природы С его немеркнущей красой. Таков же, как теперь, он был, он есть и будет, Он вечно юн, как Божество; И ни одной черты никто в нем не осудит И не изменит ничего. Величественный зал для радостного пира, Для пира будущих людей, Он медлит празднеством любви, добра и мира Лишь в ожидании гостей: Разостланы ковры лугов необозримых; На вековом граните гор Покоится в лучах лампад неугасимых Небес сапфировый шатер; И тень из опахал из перьев тучек нежных Дрожит на зеркале волны, И блещет алебастр магнолий белоснежных, И розы нектаром полны, И это все – для них: все это лишь убранство Для торжества грядущих дней, Где трапезою – мир, чертогами – пространство Земли и неба, и морей. И вот зачем полна природа для поэта, На лоне кроткой тишины, Едва понятного, но сладкого обета Неумирающей весны. И вот зачем цветы кадят свое куренье Во мгле росистых вечеров, И вот о чем гремит серебряное пенье Неумолкающих валов.
1884