И вернулся я к ним после долгих годов, И они все так рады мне были! И о чем уж, о чем за вечерним столом Мы не вспомнили? Как не шутили?
Наши шумные споры о том и другом, Что лет двадцать назад оборвались, Зазвучали опять на былые лады, Точно будто совсем не кончались.
И преемственность юных, счастливейших дней, Та, что прежде влекла, вдохновляла, Будто витязя труп под живою водой, В той беседе для нас — оживала…
В глухом безвременье печали И в одиночестве немом Не мы одни свой век кончали, Объяты странным полусном.
На сердце — желчь, в уме — забота, Почти во всем вразумлены; Холодной осени дремота Сменила веянья весны.
Кто нас любил — ушли в забвенье, А люди чуждые растут, И два соседних поколенья Одно другого не поймут.
Мы ждем, молчим, но не тоскуем, Мы знаем: нет для нас мечты… Мы у прошедшего воруем Его завядшие цветы.
Сплетаем их в венцы, в короны, Порой смеемся на пирах… Совсем, совсем Анакреоны, Но только не в живых цветах.