ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
«Люди, я любил вас – будьте бдительны!»
Юлиус Фучик (Любимая цитата советских пропагандистов)
Я люблю вас – глаза ваши, губы и волосы, Вас, усталых, что стали, до времени, старыми, Вас, убогих, которых газетные полосы Что ни день – то бесстыдными славят фанфарами! Сколько раз вас морочили, мяли, ворочали, Сколько раз соблазняли соблазнами тщетными… И как черти вы злы, и как ветер отходчивы, И – скупцы! – до чего ж вы бываете щедрыми!
Она стоит – печальница Всех сущих на земле, Стоит, висит, качается В автобусной петле.
А может, это поручни… Да, впрочем, все равно! И спать ложилась к полночи, И поднялась – темно.
Всю жизнь жила – не охала, Не крыла белый свет. Два сына было – сокола, Обоих, нет, как нет!
Один убит под Вислою, Другого хворь взяла! Она лишь зубы стиснула – И снова за дела.
А мужа в Потьме льдиною Распутица смела. Она лишь брови сдвинула – И снова за дела.
А дочь в больнице с язвою, А сдуру запил зять… И, думая про разное, – Билет забыла взять.
И тут один с авоською И в шляпе, паразит! – С ухмылкою со свойскою Геройски ей грозит!
Он палец указательный Ей чуть не в нос сует: – Какой, мол, несознательный, Еще, мол, есть народ!
Она хотела высказать: – Задумалась, прости!
А он, как глянул искоса, Как сумку сжал в горсти И – на одном дыхании Сто тысяч слов подряд!
(«Чем в шляпе – тем нахальнее!» Недаром говорят!)
Он с рожею канальскою Гремит на весь вагон: – Что с кликой, мол, китайскою Стакнулся Пентагон!
Мы во главе истории, Нам лупят в лоб шторма, А есть еще, которые Все хочут задарма!
Без нас – конец истории, Без нас бы мир ослаб! А есть еще, которые Все хочут цап-царап!
Ты, мать, пойми: неважно нам, Что дурость – твой обман. Но – фигурально – кажному Залезла ты в карман!
Пятак – монетка малая, Ей вся цена – пятак. Но с неба каша манная Не падает за так!
Она любому лакома, На кашу кажный лих!..
И тут она заплакала И весь вагон затих.
Стоит она – печальница Всех сущих на земле, Стоит, висит, качается В автобусной петле.
Бегут слезинки скорые, Стирает их кулак… И вот вам – вся история, И ей цена – пятак!
Я люблю вас – глаза ваши, губы и волосы, Вас, усталых, что стали, до времени, старыми, Вас, убогих, которых газетные полосы Что ни день – то бесстыдными славят фанфарами! И пускай это время в нас ввинчено штопором, Пусть мы сами почти до предела заверчены, Но оставьте, пожалуйста, бдительность «операм»! Я люблю вас, люди! Будьте доверчивы!
В Серебряном боре, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра, стоит, врытый в землю, неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены деления с цифрами – от единицы до семерки. К верху столба, прилажено колесико, через которое пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с другой – к ней подвешена тяжелая гиря. Сторож дома отдыха объяснил мне:
– А это, Александр Аркадьевич, говномер… Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень, значит, повышается – гиря понижается… Пока она на двойке-тройке качается – ничего… А как до пятерки-шестерки дойдет – тогда беда, тогда, значит, надо из города золотариков вызывать… Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически скромно: