Кредитом страсти изнывая, Красавица! У ног твоих Горю тобой, о кладовая Всех мук и радостей моих!
По справке видно самой верной Что я — едва узрел твой лик — Вмиг красоты твоей безмерной Я стал присяжный ценовщик.
Но цифры все мои ничтожны, Все счеты рушиться должны, По всем статьям итоги ложны, Я вижу: нет тебе цены!
Сам контролер — моих страданий, Конечно б, всех не сосчитал! Моих и мыслей и желаний, В тебя я внес весь капитал.
Я внес — и не брал документов На сей внесенный мною вклад. И ждал, чтоб мне в замен процентов Тобой был кинут нежный взгляд.
Бог дал мне домик. Чуждый миру Сей домик — сердце; я им жил: Я этот дом, любви квартиру, В тебе, как в банке, заложил.
Чертог не каменный, конечно! (Таких и нету у меня) — Он пред тобой стоял беспечно. Незастрахован от огня.
И обгорел, но я представил Тебе и пепел — все, что мог; Молю: помимо строгих правил Прими убогий сей залог!
Прими — и действуй без прижимки: Арест, коль хочешь, налагай, Лишь бедный дом за недоимки В публичный торг не назначай!
Да и к чему? Никто не купит, Ты за собой его упрочь, Все льготы дай! Чуть срок наступит — Отсрочь, рассрочь и пересрочь!
Одно своим я звал именье, И было в нем немного душ: Одна душа в моем владеньи Была и в ней все дичь и глушь.
Теперь и душу я, и тело Сдаю, кладу к твоим стопам. Ты видишь: чистое тут дело; А вот и опись всем статьям.
Моя вся пашня — лист бумаги, Мой плуг — перо; пишу — пашу; Кропя дождем чернильной влаги, Я пашню ту песком сушу…
На роковом Смоленском поле Моя землица, но и тут Имею я сажень — не боле, И ту мне после отведут
Я весь, как ведомость простая, Перед тобой развит теперь. С натурой описи сличая, Обревизуй и все проверь.
Тебе служить хочу и буду Я всем балансом сил моих, Лишь выдай мне с рукою в ссуду Всю сумму прелестей твоих!
Мы кассу общую устроим, Кассиром главным будешь ты, И мы вдвоем с тобой удвоим Свои надежды и мечты.
Хоть будет не до хваток гибель Кой в чем; за то в любви у нас Чрез год иль менее — уж прибыль, Клянусь, окажется как раз.
И так из года в год умножим Мы эти прибыли с тобой, И вместе мы себя заложимо В наш банк последний — гробовой!
1860