Старость — как детство: не хочется рано вставать. Снова дремоту никак не могу одолеть я. Времени чудо-машина, а проще, кровать, снова меня унесла к середине столетья.
В мире сараев, сирени, блатняжек и крыс майское солнце горит, словно таз для варенья. Краски заборов грубы, словно ткани кулис, из-за которых появится стихотворенье.
Яблоки юных коленей летают в тени, «прыгалки» свищут, всю тень на круги рассекая… Кто я такой, чтоб вторгаться в минувшие дни? Чтобы меня не пускать в них — да кто ты такая?
Знаю: во сне не исправишь уже ничего. Да ведь не с этой же целью уснул-то я — дура! Просто там солнце, о, я еще вижу его! Просто здесь утро — о, я уже чувствую — хмуро.
Я ненавижу предутренний треск ТВЦ, как ненавидел тогда «Пионерскую зорьку». То, что любил я вначале, люблю и в конце: этот ковер-самолет свой, разбитую койку.
Ибо со смертью сражается только она, только она обреченным и занята спором, только она возражала во все времена утренней птице с проклятым ее «невермором».
1963