Воскресных прогулок цветная плотва Исполнена лучшей отваги. Как птицы, проходят, плывут острова Крестовский, Петровский, Елагин.
Когда отмелькают кульки и платки, Останется тоненький парус, Ныряющий в горле высокой реки, Да небо: за ярусом ярус.
Залив обрастает кипучей травой, У паруса — парусный нрав, Он ветреной хочет своей головой Рискнуть, мелководье прорвав.
Но там, где граниту велели упасть,— У ржавой воды и травы,— От скуки оскалив беззубую пасть, Сидят каменистые львы.
Они рассуждают, глаза опустив, На слове слепом гарцуя, О том, что пора бы почистить залив, Что белая ночь не к лицу им.
Но там, где ворох акаций пахучих, В кумирне — от моста направо, Сам Будда сидит позолоченной тучей И нюхает жженые травы.
Пустынной Монголии желтый студент, Покинув углы общежитья, Идет через ночи белесый брезент В покатое Будды жилище.
Он входит и смотрит на жирный живот, На плеч колокольных уклоны, И львом каменистым в нем сердце встает Как парус на травах зеленых.
Будда грозится всевластьем своим… Сюда, в этот северо-западный сон, Сквозь жгучие жатвы, по льдинам седым, Каким колдовством занесен?
С крылатой улыбкой на тихом лице Идет монгол от дверей: «Неплохо работает гамбургский цех Литейщиков — слесарей».