Обломки… Прах… Все сумрачно и дико! В кусках столбы — изгнанники высот; В расселины пробилась повилика И грустная по мрамору ползет. Там — чуть висят полунагие своды; Здесь — дряхлая стоит еще стена, Она в рубцах; ее иссекли годы И вывели узором письмена; Прочли ль вы их? — Здесь летопись природы На зодчестве людей продолжена.
Здесь время быть художником желало И медленно, огнем и влагой бурь Согнав долой и пурпур и лазурь, Таинственные краски набросало, И, наступив широкою пятой На мрачные, безмолвные руины, Любуется могильной красотой Без кисти им написанной картины. Тут башня опочила, преклонясь, Встававшая на небо великаном, Теперь своим полуистлевшим станом На груды прежде павших оперлась И старчески лежит, облокотясь. Дщерь времени! Тебя изъело тленье, Исчезло все — и крепость и краса, Устала ты лететь на небеса И, бренная, легла в изнеможенье.
Вот ночь. Луна глядит как лик земли, В сребре ее чрезоблачного взгляда, Сквозь пар ночной, на вышине, вдали Является нестройная громада — Без очерков, как призрак без лица, И грудами колонн разбитых звенья Виднеются — под желтой пылью тленья Разбросаны, как кости мертвеца, Лишенные святого погребенья. Немая тишь… Один неровный шум Своих шагов полночный путник слышит, И возмущен в нем рой неясных дум — И все окрест глубокой тайной дышит.
1838