А за окном была весна… Сарьян смотрел в окно и плакал. И жилка билась у виска. И горы отливали лаком.
Год или сутки суеты. Как мало жить ему осталось! В его руках была усталость. Печаль просилась на холсты.
А солнце наполняло дом. Оно лилось в окно лавиной, как будто шло к нему с повинной за то, что будет жить ПОТОМ.
Потом, когда его не будет. Но будет этот небосклон, и горы в матовой полуде, и свет, ндущий из окон.
Все было в солнце: тот портрет, где Эренбург смотрел так странно, как будто жаль ему Сарьяна, который немощен и сед.
Все было в солнце: каждый штрих, веселье красок, тайна тени. И лишь в глазах, уже сухих, гас и смирялся свет весенний.
«О, только б жить! На мир смотреть… И снова видеть солнце в доме. Ловить его в свои ладони и вновь холсты им обогреть...»
«Прекрасна жизнь!»- Он говорил. Он говорил, как расставался. Как будто нам себя дарил. И спрятать боль свою старался.