Глаз мужичий тягостен и страшен, Смотрит ночь из-под лесных бровей. Пот и кровь — от выгонов и пашен, От рубах и черноземных шей.
Сердцем чую: никогда не брошу Темень изб и злобу ржавых спин. Я готов их тягостную ношу На себе перетаскать один!
Край родной, соломенная плаха, Всем на шее вечная петля. Но люба мне потная рубаха, Черный хлеб и сивая земля.
Будут вечно мне милы разгулы, Звон стаканов, посвист молодца, Смех до слез, и каменные скулы Вечно, вечно битого лица.
Эти шрамы под руку лихую За стаканом горького вина, Может быть, не раз я поцелую И за шею обойму спьяна!
Выйду вместе неумыт, нечёсан, В алый зной, на тяжкую страду. От земли, от пашни и покоса, От судьбы — куда же я уйду?
Пусть в избе и овцы и телята И паскудный из суглинка пол. Что же делать, коль родного брата Я в хлеву нечаянно нашел?
Что же делать, если в каждой строчке, В каждом слове, в каждой запятой — Меду — капля, а отравы бочка, Счастья ветка, горя — лес густой!
1923