I
Я лесом шел, усталый, одинокий; Дремучий лес вершинами шумел; Внизу был мрак таинственно-глубокий… И я невольно сердцем оробел.
Последний луч румяного заката Погас вверху, и лес одела тьма… Я изнемог… душа рвалась куда-то… Мне тяжки были посох и сума.
Недолго шел я, — ноги подкосились, И я упал под дерево, как сноп… В моей груди все чувства притупились… А лес был тих, как необъятный гроб.
В глухой тюрьме уснуть мне было б слаще! Меня давила эта темнота… И слышал я, что кто-то шел из чащи Ко мне легко, беззвучно, как мечта.
То было что-то грозно-роковое, То не был сон; я слышал наяву И лязг косы о дерево сухое, И треск ветвей, упавших на траву.
И чьих-то пальцев громкое хрустенье… Грудь надорвал последний страшный стон… Меня объяло полное забвенье, И я уснул… Не долог был мой сон.
II
Я услыхал, вдали звучало где-то: «Вставай, вставай! день близится! пора!» Мой сон прервал блестящий луч рассвета, Луч золотой счастливого утра.
И я дивился света переливам… Тяжелый страх в душе моей исчез… Каким румянцем девственно-стыдливым Он был покрыт, дремучий этот лес!
Как он шумел, омытый, стройный, чистый! Таким я лес не видел никогда. Вокруг меня в кустах, в траве росистой Жизнь пробуждалась всюду для труда.
И в воздухе, прохладой напоенном, Чаруя слух, лилися звуки струн, И кто-то пел, носясь в лесу зеленом, Так чудно пел невидимый певун!
Казалось мне, то было вдохновенье… Вздымалась грудь, кружилась голова, Я весь горел, и в том бессловном пенье Я находил и мысли, и слова.
И мнилось мне, что сила жизни новой С рассветом дня в мою вливалась грудь, Я бодро встал, счастливый и здоровый, И радостно пошел в далекий путь…
1874