Она готовила обеды себе, стирала — для себя. Она одна сносила беды, под всеми ветрами скрипя. В ее тоскливое оконце едва просачивался свет, — так мало требовали солнца ее слепые сорок лет. … И вечерами гасла рано ее лампешка в сорок ватт. И мне всегда казалось странным, какзалось, кто-то виноват, чтол вот на женщине прическа не каждый день соблюдена, что в рот воткнулась папироска, что гаснет свет ее окна, что я бы сам такое горе не полюбил, не приласкал… Ах, это море — жизни море, и эти щепки возле скал.
1966