Помещик прогорел, не свесть конца с концом, Так роща у него взята с торгов купцом. Читателям, из тех, что позлословить рады, Я сам скажу: купчина груб, И рощу он купил совсем не для прохлады, А — дело ясное — на сруб. Всё это так, чего уж проще! Однако ж наш купец, бродя с сынком по роще, Был опьянен ее красой. Забыл сказать — то было вешним утром. Когда, обрызгана душистою росой, Сверкала роща перламутром. «Не роща — божья благодать! Поди ж ты! Целый рай купил за грош на торге! Уж рощу я срублю, — орет купец в восторге, — Не раньше осени, как станет увядать!» Но тут мечты отца нарушил сын-мальчонок: «Ай, тятенька, гляди: раздавленный галчонок!» «И впрямь!.. Ребята, знать, повадились сюда. Нет хуже гибели для птиц, чем в эту пору! Да ты пошто ревешь? Какая те беда?» «Ой, тятенька! Никак, ни одного гнезда Мне не осталось… для разору!»
Что скажешь о сынке таком? Он жадность тятькину — в количестве сугубном, — Видать, усвоил с молоком, Был тятька — кулаком, Сын будет — душегубом!
1912