Тот Наглый, нагой, как бездушный металл, Стык Слов Мне Слышался там, где мертвец обретал Свой Кров; Где Должен смириться бесплодных времен Злой Штурм; Где Спит, замурован в холодный бетон, Ряд Урн. В тыл Голого зала, в простой — вместо свеч — Круг Ламп, Бил Голос оратора, ухала речь, Как Штамп. Был Тусклый, тяжелый, как пухлости лбов, В ней Пыл, Гул Молота, бьющего в гвозди гробов, В ней Был: — Долг… Партия… скромность… Мы — прочный устой. Честь… Класс… Гной Будничной пошлости, странно-пустой Треск Фраз.
Чу: Шурхнули дверцы… Как шарк по доске, Звук Туп; Чуть Ёкнуло сердце, — и вздрогнул в тоске Сам Труп: В печь, В бездну, — туда, где обрежется нить Всех Троп, Вниз, Мерно подрагивая, уходить Стал Гроб. И — Эхом вибрации, труп трепетал… Был Миг — Блеск Нижнего пламени уж озарял Весь Лик…
Ток Пущен на хорах: орган во весь рост Взвыл Марш! Срок Взвешен в секундах, ритм точен и остр, Как шарж… Стал Старше от скорби, кто слышал порой, Как Мы, Марш Urbi et orbi чеканенный строй, Шаг Тьмы; Кто Глянул невольно в тот жгучий испод, В ту Щель, Кто Понял, что там — все плоды, весь итог, Вся Цель, Кто Чадом тлетворным дохнул из глубин Хоть Раз; Кто Дьявольским горном обжог хоть один Свой Час.
1947