Ты на земле — я вижу, друг,— Не легкомысленный прохожий. Ты, полон дум, глядишь вокруг И мир благословляешь божий. В нем целей благость видишь ты И соответствие причинам, И сущность вечной красоты — Разнообразное в едином. Пытливой мыслию в тайник Сил мировых ты проникаешь; Ты изучаешь их из книг, Ты их творящих созерцаешь… Ты прав по множеству причин. Да, наша хороша планета; И, спора нет, машина эта Искусней всяческих машин. Колеса движутся без смазки, Не притупляются зубцы; И вопреки какой-то сказке, Которой верили отцы,— Вся целиком, без остановок, Машина вечная идет… И как отчетлив, чист и ловок Ее огромный, сложный ход! И то оказать: одна ошибка, Немножко где-нибудь не так, Чуть-чуть потише, слишком шибко. И вместо мира — кавардак! Подумать страх, что б это было, Когда б земля — бог упаси!— Свой долг вертеться вкруг оси Хоть на мгновенье позабыла. Или представь, что вдруг исчез Закон Ньютонов тяготенья,— Тогда б в обители небес Все вознеслись без исключенья… Мне эти случаи привесть Хотелось только для примера. Мир не блажит. Всему в нем есть Свои законы, вес и мера. Итак, ты прав, его хваля. Коль исключим землетрясенья, Кой-что еще,— то, без сомненья, Вещь превосходная — земля. Но есть явленье на земле же,— Его законы уж не те. Ты смотришь: равновесье где же? И где ж враждебность к пустоте? Ведь почва тощая, сухая Небесной влаги больше пьет, Чем пресыщенная до края; А меж людей — наоборот. Из них едят лишь те, кто сыты. Что ж это значит? Почему? Явленья этого уму Еще законы не открыты.
1872