Утро обрамляет расчерченный план. Занятья расчислены строго и сухо. А в памяти вольный шумит океан, Как в раковине молчаливого духа.
Она неподкупно и гордо хранит Все шумы и хоры широкого мира: Гул знойных портов, тишину пирамид, Дыхание Рейна и Гвадалквивира.
Насыщена кладами, златом полна, Питает она многоцветные думы, Рождая моря, города, племена, Беспечные бризы, степные самумы.
Как раньше, с мечтой о Востоке дружу И, чуть упадет на дневное завеса, Опять, как в минувшие дни, прохожу По плитам Батавии и Бенареса.
И лёгкие отблески стран и миров, Воочию виденных в солнечной жизни, Порою затеплятся в зеркале строф, В беседе, в рассказе, как жемчуг нанизаны.
1950