Гаснет день — и звон тяжелый В небеса плывет: С башни старого костела Колокол зовет.
А в костеле — ожиданье: Сумрак, гул дверей, Напряженное молчанье, Тихий треск свечей.
В блеске их престол чернеет, Озарен темно: Высоко над ним желтеет Узкое окно.
И над всем — Христа распятье: В диадеме роз, Скорбно братские объятья Распростер Христос…
Тишина. И вот, незримо Унося с земли, Звонко песня серафима Разлилась вдали.
Разлилась — и отзвучала: Заглушил, покрыл Гром органного хорала Песнь небесных сил.
Вторит хор ему… Но, Боже! Отчего и в нем Та же скорбь и горе то же,- Мука о земном?
Не во тьме ль венцов остался День, когда с тоской Человек, как раб, склонялся Ниц перед тобой
И сиял зловещей славой Пред лицом людей В блеске молнии кровавой Блеск твоих очей?
Для чего звучит во храме Снова скорбный стон, Снова дымными огнями Лик твой озарен?
И тебе ли мгла куренья, Холод темноты, Запах воска. Запах тленья, Мертвые цветы?
Дивен мир твой! Расцветает Он, тобой согрет, В небесах твоих сияет Солнца вечный свет,
Гимн природы животворный Льется к небесам… В ней твой храм нерукотворный, Твой великий храм!
1889