В обвязанной веревкой переулков столице, В столице, покрытой серой оберткой снегов, Копошатся ночные лица Над триллионом шагов. На страницах улицы, переплетенной в каменные зданья, Где как названья золотели буквы окна, Вы тихо расслышали смешное рыданье Мутной души, просветлевшей до дна. Не верила ни словам, ни моему метроному — сердцу, Этой скомканной белке, отданной колесу… — Не верится?! В хрупкой раковине женщины всего шума радости не унесу! Конечно, нелепо, что песчаные отмели Вашей души встормошил ураган, Который нечаянно, случайно подняли Заморозки северных, чужих стран. Июльская женщина, одетая январкой! На вашем лице монограммой глаза блестят… Пусть подъезд нам будет триумфальной аркой А звоном колоколов зазвеневший взгляд! Как колибри вспорхнул в темноте огонек папиросы, После января перед июлем нужна вера в май! … Бессильно обвисло острие вопроса… Прощай!
1916