Вы — Утешитель. Вы — как патер Браун. Дыханье Ваше в Вышних Бога славит. И скорби здешней слишком тяжкий мрамор, Как снег долин, под Вашим солнцем тает.
Вы — Утешитель. Вроде чуждый Мому Достоинством простым и монолитным. Хотя порой смеётесь несмешному, Как добрякам присуще беззащитным.
Да, это очень красочная мета!— Когда звучит — не демона, не фавна,— А чистый, честный, детский смех Поэта Над шуткой, что не всякому забавна.
Не так ли горесть Ваша (совокупно С отвагой Вашей!)— многим недоступна? За карликовый вензель на эмали Стих Ваш парнасский, движущийся крупно, Иные принимали!
Не Вы стояли в позе над толпою — Толпа пред Вами в позы становилась. Та, что подняв кумира над собою, Им «снизу» помыкать приноровилась.
Всегда Вы что-то «предали»! То скотство, То Идеал… То — старое знакомство… Чужой натуры с нашею несходство Считать привыкли мы за вероломство.
Будь ты хоть гений — разве вправе гений Владеть самостоятельностью мнений? Во лбу семь пядей? А на дню семь пятниц Сменить изволь, как семь бумажных платьиц!— Другие — всей толпой идут на это — Лишь ты один упёрся против света!
Но думам вольным не закрепоститься.
… А рожь цветёт, А лютик золотится, В плюще бурлят речные ветры, вея… Не странно ли, что новый век родится Не из твердынь, а из Беседки Грэя?!
Где лист баллады, камешком прижатый (Баллады без балласта улетают!), Где преданные Вам, как медвежаты, Две девочки у Вас в глазах читают.
Дар Ваш высокий грустен без юродства. Свободен — но Отечеству любезен. Содружествен. Но в рощах первородства Лишь соловей соавтор Ваших песен.
Так Счастью учит Феб, а жизнь — терпенью. За трудолюбьем гордым — год из года,— За божеством слепящим — ходят тенью Пустой досуг, постылая свобода.
Но вы прозренью брат: Вы патер Браун. Раденье Ваше в Вышних Бога славит! Пловцам открыта Ваших песен гавань И примет всех, кого судьба оставит.
Октябрь-декабрь 1992