Да, смерть зовет… Но я, признаться, В лесу хочу с тобой расстаться, В той дикой чаще, где средь хвои Блуждают волки, глухо воя, И мерзко хрюкает жена Владыки леса — кабана.
Да, смерть зовет… Но в час кончины Хочу, чтоб посреди пучины, Любовь моя, мое дитя, Осталась ты… Пусть вихрь, свистя, Взбивает волны, в бездне тонет, Со дна морских чудовищ гонит И алчно жертву рвут на части Акул и крокодилов пасти. Матильда! О мой друг прекрасный! Поверь мне, что не так опасны Ни дикий лес, ни шальной прибой, Как город, где нынче живем мы с тобой. Куда страшнее, чем волки, и совы, И всякие твари со дна морского, Те бестии, что не в лесах, а тут — В блестящей столице, в Париже, живут. Сей пьющий, поющий, танцующий край Для ангелов — ад и для дьяволов — рай. Тебя ли оставить мне в этом аду?! Нет, я рехнусь, я с ума сойду!
С жужжаньем насмешливым надо мной Черных мух закружился рой, Иная на лоб или на нос садится. У многих из них — человечьи лица, И хоботок над губой подвешен, Как в Индостане, у бога Ганеши. В мозгу моем слышится грохот и стук. Мне кажется — там забивают сундук. И прежде, чем землю покину я сам, Мой разум пускается в путь к небесам.