Давай сумерничать с графином, хоть ни-ни-ни. И всё-таки .«бокал поднимем» – как Фет писал седым графиням в .«Вечерние Огни».
Вкус алкоголя сладко-горький печёт и вяжет рот. Зернистой апельсинной корки мясист испод.
О комната моя, каморка! Закатный лист фольги. В печи углей багряных горка. угара мотыльки...
И стол мой с письмами, делами, готовыми в золу, чем объяснима наша с вами любовь к теплу,
И за окном – где снега вспышки, откинутая ниц ларца девического крышка - кормушка для синиц.
Весной пахучею, как ладан и ваниль,
зимой, сжимающей запястье,
в страду июльскую, глотая соль и пыль,
или в прозрачное ненастье
– ещё и осенью я буду вспоминать,
...
… Где милая рука, от родинок рябая,
берёт стакан с винцом,
где пудель давится от ласкового лая
и сигаретный дым кольцом
(Я в этой комнате и не хочу в другую.
...
Крупица Божия боится грубых рук,
Она нежна, хоть голос низок.
И веет Балтикой, когда беру
конверты от её волнующих записок.
Комочек бытия, завернутый в наждак
...
В деревьях лапчато запутались грачи.
Ручьи перекрутились с речью.
И склоны тёмные, что куличи,
плывут торжественно навстречу.
Сжигает солнышко меня ленивца и
...
Сверчок в изголовье, что мелешь, скажи?
Бессмысленно песен твоих миражи
встают от жемчужин — до гнили домов,
обмоченных впрок мужиками с углов.
Я весь истаскался, в родимых краях,
...
