Ветер летит и стенает. Только ветер. Слышишь — пора. Отрекаюсь, трижды отрекаюсь От всего, чем я жил вчера. От того, кто мнился в земной пустыне, В легких сквозил облаках, От того, чье одно только имя Врачевало сны и века. Это не трепет воскрылий архангела, Не господь Саваоф гремит — Это плачет земля многопамятная Над своими лихими детьми. Сон отснился. Взыграло жестокое утро, Душипустыри оголя. О, как небо чуждо и пусто, Как черна родная земля! Вот мы сами паства и пастырь, Только земля нам осталась — На ней ведь любить, рожать, умирать. Трудным плугом, а после могильным заступом Ее черную грудь взрезать. Золотые взломаны двери, С тайны снята печать, Принимаю твой крест, безверье, Чтобы снова и снова алкать. Припадаю, лобзаю черную землю. О, как кратки часы бытия! Мать моя, светлая, бренная! Ты моя, ты моя, ты моя!
Январь 1920