О, високосный год – проклятый год Как мы о нем беспечно забываем И доверяем жизни хрупкий ход Всё тем же пароходам и трамваям
А между тем в злосчастный этот год Нас изучает пристальная линза Из тысяч лиц – не тот…, не тот…, не тот… Отдельные выхватывая лица
И некая верховная рука, В чьей воле все кончины и отсрочки, Раздвинув над толпою облака, Выхватывает нас поодиночке.
А мы бежим, торопимся, снуем, — Причин спешить и впрямь довольно много — И вдруг о смерти друга узнаем, Наткнувшись на колонку некролога.
И стоя в переполненном метро, Готовимся увидеть это въяве: Вот он лежит, лицо его мертво. Вот он в гробу. Вот он в могильной яме…
Переменив прописку и родство, Он с ангелами топчет звездный гравий, И все что нам осталось от него, — С полдюжины случайных фотографий.
Случись мы рядом с ним в тот жуткий миг — И Смерть бы проиграла в поединке… Она б его взяла за воротник, А мы бы ухватились за ботинки.
Но что тут толковать, коль пробил час! Слова отныне мало что решают, И, сказанные десять тысяч раз, Они друзей — увы! — не воскрешают.
Ужасный год!… Кого теперь винить? Погоду ли с ее дождем и градом? …Жить можно врозь. И даже не звонить. Но в високосный год держаться рядом.