Все это было, было, было: И этот пар, и эта степь, И эти взрывы снежной пыли, И этот иней на кусте.
И эти сани — нет, кибитка,— И этот волчий след в леске… И даже… даже эта пытка: Гадать, чем встретят вдалеке.
И эта радость молодая, Что все растет… Сама собой… И лишь фамилия другая Тогда была. И век другой.
Их было много: всем известных И не оставивших следа. И на века безмерно честных, И честных только лишь тогда.
И вспоминавших время это Потом, в чинах, на склоне лет: Снег… Кони… Юность… Море света. И в сердце угрызений нет.
Отбывших ссылку за пустое И за серьезные дела, Но полных светлой чистотою, Которую давила мгла.
Кому во мраке преисподней Свободный ум был светлый дан, Подчас светлее и свободней, Чем у людей свободных стран.
Их много мчалось этим следом На волю… (Где есть воля им?) И я сегодня тоже еду Путем знакомым и былым.
Путем знакомым — знаю, знаю — Все узнаю, хоть все не так, Хоть нынче станция сквозная, Где раньше выход был на тракт.
Хотя дымят кругом заводы, Хотя в огнях ночная мгла, Хоть вихрем света и свободы Здесь революция прошла.
Но после войн и революций. Под все разъевшей темнотой Мне так же некуда вернуться С душой открытой и живой.
И мне навек безмерно близки Равнины, что, как плат, белы,— Всей мглой истории российской, Всем блеском искр средь этой мглы.
1950