Пока срастаются твои бесшумно косточки, не грех задуматься, Волосенька, о тросточке.
В минувшем веке без нее из дому гении не выходили прогуляться даже в Кении.
И даже тот, кто справедливый мир планировал, порой без Энгельса, но с тросточкой фланировал.
Хотя вообще-то в ход пошла вещица в Лондоне при нежном Брэммеле и гордом Джордже Гордоне.
Потом, конечно, нравы стали быстро портиться: то — революция, то — безработица,
и вскоре тросточка, устав от схваток классовых, асфальт покинула в разгар расстрелов массовых.
Но вот теперь, случайно выбравшись с поломками из-под колес почти истории с подонками,
больнички с извергом захлопнув сзади двери и в миниатюре повторив судьбу Империи,
— чтоб поддержать чуть-чуть свое телосложение — ты мог бы тросточку взять на вооружение.
В конце столетия в столице нашей северной представим щеголя с улыбкою рассеянной,
с лицом, изборожденным русским опытом, сопровождаемого восхищенным ропотом,
когда прокладывает он сквозь часть Литейную изящной тросточкою путь в толпе в питейную.
Тут даже гангстеры, одеты в кожу финскую, вмиг расступаются, поблескивая фиксою,
и, точно вывернутый брюк карман — на деньги, взирают тучки на блистательного дэнди.
Кто это? Это — ты, Волосик, с тросточкой интеллигентов окруженный храброй горсточкой,
вступаешь, холодно играя набалдашником, в то будущее, где жлобы с бумажником
царить хотели бы и шуровать кастетами. Но там все столики уж стоики и эстетами
позанимали, и Волосик там — за главного: поэт, которому и в будущем нет равного.
1995
* «Волосик» — юношеская кличка от имени Володя (прим. В. Уфлянда)
* Текст по публикации: Альманах «Петрополь», N 7, 1997.