За какую ж вину и беду Я состарился рано без старости, И терплю с малолетства нужду, И не вижу отрады и радости? Только я, бедный, на ноги стал — Сиротою остался без матушки; И привета и ласки не знал Во всю жизнь от родимого батюшки. Помню, как он, бывало, возьмёт С полки крашеной книгу измятую, Под хмельком мне приказ отдаёт — Прочитать ему заповедь пятую, И ударит об стол кулаком… Я стою, от испуга шатаюся. Что скажу — позабуду потом, Начинаю опять — заикаюся… Помню, как я не раз убегал По утрам в лес зелёный украдкою, — Что родной, меня он принимал, Утешал речью тихой и сладкою, И когда по нём буря порой С грозным шумом, бывало, расходится, Притаюся я в чаще глухой, И мне страшно и любо становится. И не раз я с любовью глядел, Когда солнце над ним поднималося, И на листьях румянец горел, И кругом меня всё просыпалося. Годы шли… Стал я ночи не спать, Думы думать про степи раздольные, Чудных звуков игру понимать, Втихомолку слагать песни вольные. Но иное судил мне Господь… Где тут петь, когда жизнь уж наскучила, И не слёзы из глаз — кровь течёт, И всю душу кручина измучила! У людей хоть и бедность, да мир. У меня в доме крик, ссора шумная, При тяжёлой нужде — хмельной пир, При печали — весёлость безумная. Но как доля моя ни горька, И сквозь слёзы петь песни мне хочется. Лежит на сердце камнем тоска — На уста звуки чудные просятся. И придёт час — отрада души, Песню грустную сложишь украдкою, И забудется горе в тиши, И на миг жизнь покажется сладкою!..
18 января 1855