Последний кончился огарок, И по невидимой черте Три красных точки трех цигарок Безмолвно бродят в темноте.
О чем наш разговор солдатский? О том, что нынче Новый год, А света нет, и холод адский, И снег, как каторжный, метет.
Один сказал: «Моя сегодня Полы помоет, как при мне. Потом детей, чтоб быть свободней, Уложит. Сядет в тишине.
Ей сорок лет — мы с ней погодки. Всплакнет ли, просто ли вздохнет, Но уж, наверно, рюмкой водки Меня по-русски помянет...»
Второй сказал: «Уж год с лихвою С моей война нас развела. Я, с молодой простясь женою, Взял клятву, чтоб верна была.
Я клятве верю,— коль не верить, Как проживешь в таком аду? Наверно, все глядит на двери, Все ждет сегодня — вдруг приду...»
А третий лишь вздохнул устало: Он думал о своей — о той, Что с лета прошлого молчала За черной фронтовой чертой…
И двое с ним заговорили, Чтоб не грустил он, про войну, Куда их жены отпустили, Чтобы спасти его жену.